Б.И.Макаренко
Средний класс и демократия
Извлечение из книги Средний класс после кризиса: экспресс-анализ взглядов на политику и экономику/ Григорьев Л.М. (науч. ред.), Макаренко Б.И.,. Салмина А.А., Шаститко А.Е.Имеющиеся количественные и качественные исследования отношения россиян к демократии неизменно выявляют противоречивую картину. Подавляющее большинство россиян выступает за демократию (как правило, с оговоркой об «учете национальных особенностей»), меньшинство предпочитает «твердую руку». При этом содержательное наполнение понятия «демократия» в общественном мнении имеет свою специфику (в ней акцентируется равенство граждан перед не столько законом, сколько государством и социальная справедливость, а такие черты как многопартийность, состязательность, свобода СМИ находятся на вторых ролях).
Запрос этот явно не актуализирован: для рядового россиянина явно более приоритетными являются стабильность материального положения и собственного положения в обществе – все социологические данные, включая высокие рейтинги доверия власти, казалось бы, указывают на то, что его в политике устраивает «статус-кво». Даже когда в период экономического кризиса кривые индикаторов социального самочувствия резко «нырнули» вниз, ощущение политической стабильности оставалось практически неизменно высоким. Однако некоторые социологические исследования (в большинстве – методами качественной социологии) свидетельствуют, что такое впечатление носит слишком поверхностный характер. В исследованиях общественных предпочтений в области сценариев развития страны большинство считает наиболее вероятным сценарий, близкий к «статус-кво» – «Крепость Россия», но наиболее желанным (хотя и не вполне реальным) представляется сценарий демократизации страны – «Новая мечта», причем с кризисом привлекательность этого сценария только возрастает. В двух абсолютно разных по методике исследованиях (группы «Циркон» по модернизации в России и Центра политических технологий по политическим субкультурам современной России) на роль консенсусных приоритетов выходят борьба с коррупцией и забюрокраченностью, а также развитие конкуренции. Все это позволяет предположить: мы имеем дело не с низкой приоритетностью запроса на демократию, тем более – его отсутствием, а сочетанием двух значимых общественных явлений: неэксплицированностью ощущения дефицита демократии и запроса на ее развитие (когда демократизация не фигурирует вербально в качестве «рецепта» от коррупции, забюрокраченности, слабости правовых начал или честной конкуренции) и ощущением обществом определенных рисков, атрибутируемых демократизации. При такой постановке вопроса предметом нашего исследования стало отношение среднего класса – в первую очередь его «верхней» и «верхней средней» составляющих к демократии как таковой и различным формам политического участия и коллективных действий.
Именно средний класс в политологии и социологии называется в качестве движущей силы демократизации, ее социальной опоры и основного благо- приобретателя. Является ли таковым – по крайней мере, потенциально – становящийся российский средний класс? Как показало исследование на нашей выборке, в ней доминирует представление о том, что Россия не является демократической страной. Сопоставимые доли респондентов высказывают такое суждение категорически и «релятивно», с различными оговорками или сопоставлениями. Лишь абсолютное меньшинство респондентов утверждали, что демократия в стране существует. Иногда утвердительный ответ на этот вопрос следует счесть формой уклонения от дискуссии на нежелательную тему (односложное «да» или «вполне устраивает – не чувствую несогласным»), иногда ответы «идейно обоснованы»: – «мне кажется, все нормально, все хорошо» – с развернутым обоснованием на примере того, как Дума «работает хорошо и слаженно» по принятию законов, обеспечивающих инновационную деятельность; – «насколько я связана с государственными органами… всегда очень довольна, все очень вежливо, быстро» – оценка уникальная для малого предпринимателя, но данная респондентка связывает эту оценку с тем, что смогла «самостоятельно» (т.е. без коррупции и блата) получить российское гражданство. Само по себе признание России «недемократией» для респондента, с одной стороны, не окрашено ценностно, с другой – психологически некомфортно, причем по разным основаниям. Независимо от основания респонденты ищут способ психологической компенсации этого признания. Эта реакция может выражаться как в рациональных реакциях, так и в эмоциональных – цинизме («я подумала, что не все потеряно [со смехом]») и иронии («нравится ли демократия? Если ее нет, то как же тогда (демократия) может нравиться?»). Смех сопровождал многие ответы на данный вопрос. Среди рациональных аргументов, обосновывающих свою точку зрения о дефиците демократии, можно выделить следующие основные типы:
1. Достаточно широкий набор «абстрактных», не привязанных к личным интересам респондента «симптомов недемократии»: де-факто представители российского среднего класса демонстрируют достаточно предметное знание основных характеристик демократического режима:
– Не работает институт выборов и не работают политические партии.
– Выборы – заранее все известно… лично меня это не ущемляет (госслужащий, СС).
– Выборы, они не справедливые до конца.
– Не удовлетворен еще и контролем всей вертикали власти над законами.
– У нас сейчас действует по факту однопартийная система.
– Где у нас народ? Где легитимность?
– Люди ничего не решают. У нас решают только какие-то верхушки.
2. Другой тип рациональных оценок подчеркивает ощущение респондентом ущемленности своих личных интересов в условиях дефицита демократии:
– Лоббирование… является чуть ли не противозаконным.
– Невозможность повлиять на принятие решений ни на местном уровне, ни тем более на государственном уровне.
– Нет такой свободы слова, которой хотелось бы.
– Когда видишь, что происходит, если судится, допустим, какой-то чиновник… То, что у нас в стране взяли и убрали двух судей конституционных, которые вообще выбираются навсегда… и вот это видишь……и становится обидно.
3. Третий набор аргументов – неготовность общества к демократии, отсутствие демократической культуры:
– Мы еще не достаточно стали цивилизованными, и еще, как клетки организма помнят болезни, которыми ты переболел в молодости.
– Уровень демократии соответствует уровню (политической) осведомленности (населения).
– Большинство россиян не очень понимают… насколько это для них важно.
Наиболее частотный способ «психологической компенсации» – очевидные попытки респондентов уйти от крайних оценок: «вроде бы работает», «вроде не работает», «в недостаточной степени удовлетворен», «как идея она работает, (но) она не работает институционально», «это демократией пока назвать тяжело» и т.п. Второй способ такой компенсации – отрицание демократии как таковой: «ни у нас, нигде этого нету», «я вообще не верю в демократию». Важным для респондентов является и сравнение нынешнего состояния политического плюрализма с советскими реалиями, причем такие аргументы приводили и респонденты, не заставшие советское время во взрослом возрасте. Т.е. в оценках политической системы по-прежнему остается актуальным советское наследие.
Это сравнение для части респондентов также является механизмом психологической компенсации по принципу «синицы в руках»:
– Я могу выбирать, во что верить… открыта стала граница, мы открыты миру (респондентка, 34 года).
– Невероятного такого тоталитаризма… конечно, нет, хотя есть какие-то тенденции к возврату.
– Если сравнивать с советским периодом, были сделаны большие преобразования (респондент, 26 лет).
– Не худший вариант по сравнению с другими странами СНГ.
Обратим внимание, что оценки, связанные с отрицанием возможности или важности демократии или утверждением ее наличия в России, во многих случаях принадлежат высокообеспеченным людям, часто связанным с инновациями или технологиями. Их «успешности» дефицит демократии не стал помехой. Напротив, из их аргументации можно вывести, что демократию они рассматривают как угрозу своему положению:
– Классическое определение демократии – это власть невежественного большинства. И…говорить о том, что такая система работает?… Но она, конечно, как-то работает [усмехается]… Но именно – как-то.
Принципиальных расхождений в позициях между различными отрядами среднего класса не наблюдалось: все перечисленные выше частотные варианты ответов можно найти во всех пяти под- группах. Наиболее выраженная черта «корпоративного поведения» – более частое, чем в других группах, стремление работающих на государственной службе к поиску оправданий или «мягким» оценкам состояния демократии:
– Она еще не сформирована… демократия в России только в начале пути… много резервов, которые в недостаточной мере реализованы у нас в государстве.
Революционер – это политик, недовольный системой власти и желающий осуществлять властные полномочия, активно выступающий против существующего в стране устройства власти. Революционеры целенаправленно стремятся к власти и активно желают изменить само устройство, функционирование власти.
Революционная ситуация – это политическая обстановка, предшествующая революции и характеризующаяся массовым революционным возбуждением, включением большого числа людей в активную борьбу против элиты. Революционная ситуация возникает, если в стране один из факторов бунта - риаторов - достиг предела долготерпения народа.
Революция, социальная революция – это заметное позитивное перемещение страны в политическом пространстве за короткий промежуток времени. Производное от лат. revolutio – поворот, переворот.
Позитивное перемещение – это перемещение хотя бы по одной оси политического пространства в направлении либерализма, демократии, равноправия. Коротким мы можем признать промежуток времени в несколько лет, не более пяти.
Комментариев нет:
Отправить комментарий